Ясная ночь [СИ] - Джиллиан

   - Я знаю всё. Но мне надо знать, как видишь ситуацию ты. Расскажи всё с самого начала - не спеша и с подробностями. Не торопись. Не будь у тебя времени, ты не позвонила бы. Так что - слушаю.

   Забравшись с ногами на кровать, я принялась сначала довольно бестолково - всё-таки торопясь - рассказывать всё, что произошло со мной с момента, как я ушла от Арама. Бабушка слушала молча, лишь изредка, когда я замолкала, собираясь с мыслями и словами, коротко говорила: "Ну? Дальше!" Или требовала мельчайших подробностей. И я продолжала свою историю.

   К концу повествования я успокоилась и с надеждой ждала "приговора".

   - Этот Андрей пообещал тебе показать картины в воскресенье?

   - Да, бабуль.

   - Дождись, - уже мягко сказала бабушка. - Если эти картины для него сокровенное, он должен привыкнуть к тебе, чтобы поделиться ими с тобой. Разве тебе этого не хочется? А потом ты можешь делать всё, что захочется твоей душе и сердцу: убить кого угодно, сжечь дом - или собственные чувства. Я тебе разрешаю.

   Я грустно фыркнула. Бабушка в своём репертуаре: сначала позволяет думать, что даёт прямое и откровенное разрешение, а под конец обязательно врежет - как добавила сейчас: "сжечь собственные чувства". Впрочем, в ситуации со мной она права. Если я ещё раз буду гореть в бушующем пламени, сжигающем меня изнутри, могу и в самом деле не выдержать и сорваться. А судя по опыту бабушки, одного срыва хватит, чтобы навсегда испортить себе судьбу и жизнь.

   - Значит, снова терпеть? - тихонько спросила я. - Совсем-совсем ничем ответить нельзя, чтобы она меня больше не трогала? Даже самой малостью - чтобы она поняла, кто я и почему со мной так нельзя? Как вспомню её змею...

   - Тебе нравится в этом доме? - вместо ответа спросила бабушка.

   - Ну... да. Я... хотела бы здесь жить.

   - А хозяин?

   - Бабушка!

   - Ничего не бабушка! Одно дело - думать и сомневаться, другое - если ты признаешься самой себе в этом - и вслух!

   - Нравится, - хмуро ответила я.

   - Тогда терпи. Единственно, чем могу тебя утешить... Осталось недолго.

   - Бабуля... а я - хорошая?

   - Хорошая-хорошая, Зоенька. Потому и терпи. Сейчас Андрей приедет, собаку твою покормит... Эх, Зоя, говорила тебе - не работай летом, отдыхай. Не вляпалась бы...

   - И Андрея не встретила бы, - упрямо сказала я.

   - Не встретила бы, - согласилась бабушка. - Ну, что? Успокоилась?

   - Ага. Бабуль, а можно, если что, - звонить буду?

   - Куда ж денусь? Звони... И ещё, Зоенька. Оберегов его не снимай. Хорошие он тебе сделал обереги. Настоящие - и только на тебя. - Она снова превратилась в озабоченную моей судьбой и здоровьем бабулю, какой была до моего последнего звонка.

   Положив мобильный на подоконник, я встала с кровати и подошла к Барону. Остатки силы всё ещё бурлили внутри, но не слишком требовательно. И уже не злые, а нейтральные. Поэтому я присела перед псом, вспомнила, как ему тяжело было у магазина, выждала, когда сочувствие перельётся в мои пальцы, - и только после этого отогнула повязку на его плече и положила ладонь на рану. Минута, другая... Барон поёжился, но не сбежал - только в глаза смотрел. Я вздохнула и предельно аккуратно сняла все следы своего воздействия на рану пса. Андрею некогда. Помогу втихаря.

   После такого взрыва не до сна. Пока дома никого, я быстро сполоснула грязное платье в ванной комнате, повесила сушить, а потом пошла на огород.

   Нельзя разрушать - буду помогать созиданию. Теперь, на сегодняшний вечер, у меня главная задача - измучить себя физической работой. Иначе спать не смогу - даже притом, что силы успокоились и больше не требуют выхода... Так, забыть про силы... Забыть. Ты - обыкновенная. Тихая девочка, которая только мечтает заработать на спокойной работе в каникулы. Забудь обо всём, что отличает тебя от других. Смотри на жизнь просто и радуйся ей.

   На сорняки, которые остались после вчерашней прополке и которые появились благодаря вчерашнему обильному поливу, я накинулась, как на врага. Кстати, за стеной сорняков, которые мне до сих пор было жаль выполоть, потому как полагала - никому не мешают, оказались хиленькие, но вполне себе живые помидорки! Я - обрадовалась: есть и спелые, и зелёные! Спелые на все специи пойдут, на все соусы! И покупать не надо.

   Барон лежал на дорожке между грядками и добродушно смотрел, как я воюю с сорняками. После моего вмешательства он стал двигаться гораздо уверенней. Надо будет похвастать перед Андреем, что пёс себя хорошо чувствует. И повязку его похвалить. С пригоршней набранных мелких, но спелых помидоров разогнувшись от грядки, я посмотрела на забор неподалёку. Попросить ли Андрея, чтобы он сводил меня в сад? Вроде и не запрещал никто, но ведь я пока здесь не совсем своя. И... Хочется не самой посмотреть, а чтобы Андрей показал. Мне кажется, он не откажет.

   Ладно, есть ещё клумбы, которые тоже надо прополоть. А то там такие красивые цветы, а хоть бы кто побеспокоился, чтобы им расти было легче.

   Отнесла помидоры на кухню, вернулась уже к клумбам. Осторожно и постепенно пробираясь между цветами, снова приступила к прополке...

   ... Бабушка. Ей никто ничего не говорил, как вести себя в случае, если владеешь даром силы. И она сорвалась. У неё тоже была ситуация на двадцать второй год жизни, когда её "провели" по полосе - испытанию неудачами. Она не смогла сдержаться. Отомстила за унижение - и перешла в чёрные колдуньи, потеряв любимого человека.

   Когда поняла, что произошло и из-за чего, наложила на себя такое отречение!.. В церковь ходить не могла - отмаливала грех дома, обложившись иконами и свечами. Жила монашкой-отшельницей. Уже будучи совсем взрослой, встретила белую колдунью - точнее, привели к ней, и та сказала: "Замолишь свои грехи, если нелюбимый замуж позовёт, а ты согласишься". Белая как будто в воду глядела: через неделю после разговора бабушка познакомилась с человеком, симпатичным, но не вызвавшим в ней никаких чувств. Ещё через неделю он предложил ей замужество. Жили душа в душу, хотя бабушка так и не смогла полюбить его.

   В год, когда умер нелюбимый, она поняла, что прощена и что почти лишена дара. Кроме небольшого предвидения. И в этот же год у племянника родилась девочка. Я.

   Муж оставил бабушке немалое наследство, и она объявила меня своей единственной наследницей. Лично для меня это значило, что все каникулы я должна жить у неё. Бабушка у меня крепкая, ничем не болела, и каникулы у неё превращались в удовольствие. Ну, не считая занятий по художественной штопке.

   Но в шестнадцать лет я впервые взбунтовалась. И бабушке пришлось срочно приехать ко мне. Ведь бунтовала не я сама, а растущая, требующая выхода сила.